( Посвящается Олегу. Моему тёзке. Герою, просто делающему свою работу…)
Он нашел его, когда они ехали на передовую. И котёнок сразу понял. Папа.
Потому как, кто ещё мог так нежно гладить и говорить таким ласковы голосом? Правильно. Только рОдный папочка.
А папа, так и называл его.
Сынок.
И все остальные во взводе тоже говорили.
-Сынок, иди сюда. Что-то вкусное дам.
Какие там разносолы на передовой. Но каждый делился с пушистым малышом, чем мог. Кто кусочком колбаски, а кто и вкусной консервой. Поэтому Сынок, путешествовал в часы между боями от одного солдата к другому. Он смело забирался на колени к любому во взводе и заглядывал в глаза и тарелки.
Ребята смеялись и гладили серого малыша. И сердца их оттаивали.
А было от чего. Тридцать человек. Всего тридцать держали эту высоту. Справа довольно крутые и высокие холмы земли утыканные огромными валунами. Танки не пройдут, а слева. И вереди. Степь да степь кругом.
«Свинью» поставили на самодельный «станок».
М60 врытый немного в землю позволял присоединить к нему кресло. Умельцы сварили такую конструкцию, что больше это напоминало зенитку. Пулемёт мог вращаться на 360 градусов. И стрелять прямо, вверх и вниз.
Что ты выставишь против патрона калибром 12,7мм? Правильно. Ничего, кроме танка. Джон Браунинг знал своё дело.
А поскольку на этом участке танки не могли подойти. То и атаковал противник тупо – в лоб. Пытаясь завалить телами и выдавить с позиций. То есть? шли волнами.
И ребята отстреливали по восемь коробок патронов в день. А потом пытались привести в порядок психику, и объяснить себе. Зачем?
Зачем и куда они идут? И почему за одной волной идёт другая. Вот в этом деле им и помогал Сынок. Его бережно передавали с рук на руки. И с его счастливой мордочки не сходила улыбка. Ведь все его любят. Но спал он только с папочкой. Как и полагается рОдному сыну.
Только дело вот в чем. Если на тебя идёт волна из нескольких сотен человек, то все они стреляют. И скорее всего, в кого-нибудь пуля да попадёт. И попадали. Попадали просто по теории вероятности.
И вскоре их стало двадцать пять, а потом. Двадцать. А пополнения всё не было и не было, а потом.
Потом пятнадцать, десять и когда.
Когда их осталось всего пять. Его папа вышел из блиндажа в окоп и записал на телефон видеообращение.
– Нас осталось всего пять и мы не знаем, почему никто не приходит на помощь, но позиции не оставим. И скорее всего. Это наш последний день и последний бой и поэтому.
Поэтому я прошу того, кто увидит это, позаботиться о моём котёнке. Его зовут Сынок. И он очень хороший. Не оставьте его, ребята, в память о нас.
И ничего больше он не попросил.
Потом зашел в блиндаж и взяв Сынка на руки, объяснил ему.
-Ты. Сиди тут. Не вылазь. Прячься. А потом придут дяди и тебя возьмут. Обязательно возьмут. Я попросил. И помни. Я очень люблю тебя.
Сынок потянулся к папиному лицу и ткнулся в него своей маленькой серой головкой.
И чего это папочка плачет?
Он слизнул его горькую слезинку, и тихонько мяукнул.
Ну чего? Чего он так расстраивается? Ведь они вместе и рядом. А значит, всё хорошо.
Сейчас папочка, как всегда ненадолго выйдет. Там будет греметь, а после они опять встретятся.
Но в этот раз гремело особенно долго и сильно, а потом.
Потом папа всё не шел и не шел. И Сынок забылся тревожным сном. Просыпаясь из-за каждого шороха. Он кричал папе и звал его, но выйти не решился. Ведь папочка сказал.
-Сиди здесь и жди.
Вот он и сидел, забившись под одеяло. Где и заснул в конце концов, крепким сном устав от волнений.
А утром. Брезентовый полог, качнувшись отворился и Сынок. Радостно закричав, выскочил из-под одеяла.
Конечно. Конечно, это должен был быть папа. Его папочка, но.
Это был совсем другой мужчина. И Сынок заметался по маленькому блиндажу. Тревожно крича.
-Ты смотри. Удивился мужчина. Живой.
И как же он выжил в этом аду?
Вслед за ним протиснулись ещё несколько незнакомых Сынку солдат и один из них.
Протянул первому вошедшему телефон. И тут Сынок услышал.
Из этой странной коробочки доносился голос его папы. Он встал на задние лапки и стал махать передними. Чтобы его подняли, и папа смог его увидеть, но почему-то.
Солдаты отворачивали от него свои лица. Они слушали голос из телефона и лица их. Темнели. А глаза становились печальными.
И тогда Сынок подбежал к тому. Первому вошедшему в блиндаж.
Он стал карабкаться по его штанам, как по дереву. Он кричал ему во всё своё маленькое кошачье горло.
-Где мой папа? Где?! Покажи это. Покажи! Я всё слышал. Папа там. В этой коробочке.
А солдат, выключив видео на телефоне. Отложил его в сторону и присев на маленькую самодельную скамеечку взял в руки вырвавшегося Сынка.
-Послушай малыш. Сказал он. Послушай. Мы ведь с тобой оба солдаты. Ты и я. А значит, можем поговорить, как мужчина с мужчиной.
И Сынок успокоился. Он смотрел прямо в лицо этому дядьке- солдату. Может.
Может папа говорил именно о нём?
Ведь он так и сказал.
За тобой придут добрые дяди.
И солдат продолжил.
-Твой папа. Который очень тебя любит, уехал ненадолго. Он очень спешил и не мог взять тебя с собой. А поэтому.
И он погладил Сынка по спинке. И Сынку на секунду показалось, что это папины руки.
Ведь никто, кроме его рОдного папочки не мог так гладить.
А солдат продолжал.
-Ну, так от. Он уехал и попросил меня присмотреть за тобой пока он не вернётся. Идёт?
Сынок смотрел в глаза солдата и не понимал. Почему он плачет? Ведь всё хорошо.
Папочка ненадолго уехал, но скоро вернётся. И тогда они опять будут вместе. А пока.
Пока он вполне согласен посидеть на мягких и ласковых руках этого дяди.
Сынок свернулся калачиком и тихонько затарахтел.
-Уснул вроде, сказал сержант солдатам, стоявшим вокруг и смотревшим на происходящее во все глаза.
-Вот так, ребята. Заметил сержант.
Один выживший из всего взвода.
Сынок.
Поэтому он тут с нами и останется. Мы его семья. Всем всё ясно?
И суровые лица потеплели.
И заулыбались, а вечером. Как и всегда раньше.
Сынок переходил с рук на руки и заглядывал солдатам в глаза. И тарелки. Воруя иногда оттуда вкусные кусочки. Солдаты смеялись и гладили серого малыша.
Сынок. Называли они его.
Шел первый год войны.
ОЛЕГ БОНДАРЕНКО-ТРАНСКИЙ
Фото из инета
